Молодой художник учился писать картины. Его учитель часто говорил ему: «Трудись далее, Муза ещё не приблизилась к тебе». Юноша слушал, старался, и постепенно тоньше становились краски, глубже образы и идеи полотен. Но всякий раз, когда парень спрашивал: «Какова ваша оценка, учитель?» – наставник отвечал: «Хорошо, но трудись далее, Муза ещё не приблизилась».
Шло время, молодой художник уже чувствовал себя мастером, но учитель всё так же указывал на необходимость поиска: «Муза ещё не приблизилась…» Однажды парень возмутился: «Когда же вы похвалите мои работы так, как хвалят их другие, полно и восхищённо? Кто сейчас пишет лучше, чем я?» Учитель, внимательно и с грустью посмотрев на ученика, снова ответил: «Ты неплохой художник, но Муза ещё не приблизилась. Учись».
– Всё, довольно, я пишу не для Муз, а для людей. И хочу достойного места среди людей. Продам картины и по праву обрету и первенство, и заслуженные трудом и талантом деньги.
– Ну что же, ты волен. Но отныне мы расстанемся. Прощай.
Молодой мастер быстро нашёл признание. Каждая новая проданная картина приносила деньги и новую славу. Следовали заказы и предложения. Художник был счастлив…
Прошли годы. Однажды на одной из выставок мастеров прошлого увидел он три работы неизвестного художника, которые неожиданно и стремительно перевернули его жизнь. Это были пейзажи, написанные в серебристо-синих тонах… Картины приковывали взгляд звенящей чистотой и гармонией красок, и возвышенностью мысленастроения… Центром композиции были белые, в рассветном свете облака, плывущие над озером. Небо составляло большую часть изображения и, казалось, «перетекало» в душу смотрящего… Через несколько минут перед полотнами стоял уже не знаменитый мастер, а тот давний ученик, так глупо сбившийся с тропы истинного учения из-за нелепого тщеславия и непочтения к учителю.
Щемило сердце от радости и тоски. Красота работ, так впечатливших признанного мастера, действительно была необычной. Казалось, сквозь тонкие тона пейзажей просвечивала какая-то иная действительность, для которой изображение было лишь ширмой… «Этого не может быть… Неужели возможности живописи действительно безграничны… Мне говорили… Не понимал… Значит, действительно можно найти выражение Невыразимому… Если искать…» Думалось об утраченных возможностях, в памяти встал облик требовательного и немногословного учителя.
Теперь хотелось только одного: учиться, учиться, учиться. Хотя бы никто и никогда не видел самих работ. Всё стало неважным, прежние стремления стали казаться смешными, успехи предстали поражениями перед открывшимся духовным взором. Истинно сказано: «Имеешь скорые победы, всмотрись, не пирровы ли это победы». Все прежние труды казались теперь напрасными, ибо наработанные приёмы техники не подходили для выражения того, что он теперь искал и готов был искать вечно. Вот только очень хотелось снова слышать то энергичное и устремляющее: «Трудись, Муза ещё не приблизилась». Но в уши лезли только голоса похвалы, которая теперь была невыносима.
Но теперь он знал точно: истинной красоты и счастья в творчестве достигает только тот, кто устремлён не просто к тому, что прекрасно, но к Красоте Недосягаемой.
– Простите, учитель, простите, незримые Музы, за моё предательство. Не хочу ни известности, ни денег… Хоть в нищете, лишь бы искру того Огня, принести в мою работу, хоть одну каплю того Света, который был на полотнах Неизвестного Мастера…
Цель была далеко, и не было рядом никого, с кем можно было бы разделить эти новые для него искания. Но зато снова был обретён путь, который всегда был рядом, но который он не разглядел. Путь долог, но художник был счастлив. Дивно, как вдохновляющий мантрам, в сознании звучало: «Трудись, ищи, Муза ещё не приблизилась».